Наследники Скорби - Страница 94

Лесана глухо всхлипывала и не знала, что Тамир, лежащий от нее на расстоянии вытянутой руки, не спит, а глядит незрячими глазами перед собой. И в глазах этих отражается та же тоска, что грызла сердце девушки.

69

Когда проснулись, за дверцей сушил с небес низвергались реки. Дождь лил такой, что даже соседних домов было не видать, а уж ветер дул…

В избу обережники ввалились мокрые и замерзшие.

— Уф, погодка… — Лесана стряхнула воду с коротких волос. — Чую, пока не утихнет, к Неруну идти — дело зряшное. А ты, Стояна, чего такая нарядная?

Только сейчас девушка заметила, что сестра уж очень разоделась — вышитая рубаха, венчик тканый, бусы.

— Так сватов она ждет, — не выдержал Руська. — Чуть свет, хотела к воротам бежать встречать. И ведь вымокнуть не боится. А как за водой сходить, так ей ноги промочить страшно.

— Молчи, сопля! — огрызнулась зардевшаяся Стешка. — Никого я не жду.

— Сватов встречать с кумахой на губах, конечно, не дело, — хмыкнул Тамир, взял ведро и вышел.

— Что ж ты, мама, не сказала, что вы ее сговорили? — с обидой спросила Лесана. — В хороший хоть род отдаете?

— За младшого Нерунова, — с гордостью ответил вошедший с охапкой дров отец.

— За Горяя, что ли? Так он же по весне с Боряновой дочкой миловался, — подивилась старшая.

— Разладилось у них, — развела руками Млада.

— Ах, разладилось… — протянула Лесана.

Еще бы. У нее с Мирутой тоже любовь не задалась. А теперь и братец его оказался верхоглядом. Чего же ожидать-то. Оно и понятно — семья обережницы получше семьи шорника будет. От таких родовичей морду не воротят.

Стешка покраснела и потупила очи. Эх, и красивая! Ну, Горяй, не дай тебе Хранители девку обидеть. Про себя Лесана подумала, что случись такое — шкуру с дурака спустит.

А дождь хлестал по крыше. Он хлестал весь день и всю ночь, а потом и все утро, а затем снова весь день и всю ночь. Лесана с Тамиром, коротая непогодье, целыми днями спали и ждали, когда можно будет хоть нос показать за околицу. Увы.

Земля уже не впитывала влагу, раскисла, покрылась глубокими лужами и стало ясно, что солнца не ждать ни завтра, ни послезавтра. Разверзлись хляби небесные. Ливни сменились нудной моросью, и пускаться в путь по такой погоде было немыслимо. Лесана с Тамиром пытались занять себя хоть чем-то, но что делать, сидя в избе?

Обережница уже и к Неруну сходила, потолковала с ним о делах веси, о том, как подати собирают, да поведут ли обоз по санному пути. Спрашивала про Ходящих, не донимали ли, не воровали людей? Просила, буде кто покусанный из лесу воротится — чтобы сразу запирали да посылали за колдуном.

Староста слушал, кивал и больше уже не видел в деловитой угрюмой девке бывшей невесты старшего сына, все позабылось. Мирута на глаза Лесане ни разу не попался, а вот Горяя она увидела. И подивилась снова тому, как вытянулся давешний мальчишка, каким ладным парнем стал. А он глядел на гостью открыто и прямо. Пожалуй, понятно, отчего Стояна покой потеряла. Жених — загляденье, стройный, как тополь, и лицом вышел. Меньшие дети, хоть и балованные, так и нравом ведь мягче старших.

А клятый дождь все лил и лил…

70

На сеновале было тепло. Влажный воздух особенно остро пах разнотравьем. Капли воды стучали по крыше, навевая тоску и досаду. Новая седмица в родной веси вымотала Лесане душу. Покамест ехали сюда с Тамиром, она все думала, как скажет родителям, что забирает Русая — и не измыслила ничего лучше, чем сказать в день отъезда. Так и ей, и им спокойнее. Пускай себе живут, сердце не надрывают попусту. Лучше уж одним махом, как зуб молочный, вырвать парня из рода, чем длить родительскую тоску от дня ко дню, от ночи к ночи.

Вот только с отъездом все не складывалось. Ох и сырой выдался урожайник! А уж холодный…

Двенадцатый день обережники сидели безвылазно в деревне. Упыри, и те по норам попрятались. Тамир от скуки и непривычного безделья сунулся было жальник проверить, да уже через оборот вернулся злой, мокрый и грязный по самые уши. К старому буевищу что раскинулось за оврагом, он пройти так и не сумел.

— Сроду до покойников вплавь не добирался, и не буду. Там если кто и встал, тот сразу в грязи завяз, — ругался колдун, стаскивая с себя одежу. — Еще пару дней такой распутицы — и лапы как у лягухи отрастут.

Обережница лишь уныло кивнула в ответ. Вот ведь заперли их здесь тучи проклятые! И дороги нет, и на душе муторно, и Стешкина печаль-тоска — как ножом по сердцу. Ей же, дурехе влюбленной, дела нет до непогоды, ей бы сватов дождаться. Елька, так вообще Лесаны и Тамира дичится, старается на глаза не попадаться. Как была тихоней, так и осталась. Одна отрада — Русай. Целыми днями вьется вокруг и теребит расспросами.

Лесана улыбнулась, вспоминая как брат, плюя на мрачность и неразговорчивость колдуна, выспрашивал его про упыриные потроха.

— А что, правда, будто у них вместо кишок змеи ядовитые?

— Какие тебе змеи, — отмахивался наузник. — Черви да опарыши.

— Фу! А ты прям так и видел? — недоверчиво заглядывал мальчонок в темные глаза.

— И видел, и щупал.

— Фу-у-у… а щупал зачем?

Тамир хмыкнул:

— А они скользкие такие, копошатся… — заговорил он вкрадчиво, — блестящие…

— И чего? — Руська вместо того, чтобы позеленеть, искренне недоумевал: — Дак ведь воняют, поди?

— А то!

— Тьфу! А правду говорят, что печенкой волколачьей можно от сухотной лечить и ее целители в зелья добавляют?

— Правда.

Мальчишка почесал за ухом:

— А правда, что ты покойника поднять можешь?